запомнили имени молодого человека…
— Ну я же знаю, кому он служит.
— Кому? — на всякий случай спросил фицОсборн.
— Шевалье де Сен-Круа, а тот, известное дело…
— А еще кто-нибудь видел неудачный дар, предложенный шевалье де Сен-Круа в дар Деве? Вы с кем-нибудь советовались, прежде чем отвергнуть его? — спросил Гордон.
— Нет, а зачем? — похлопал глазками ризничий.
— Значит, кроме вас, чепца никто не видел. А не подскажете, шевалье де Сен-Круа его лично приносил?
— Нет, я же сказал, молодого человека из своей свиты посылал, — посетовал на такую непонятливость ризничий.
— А забирал тоже сам?
— Да говорю же вам, уважаемый господин, не сам!
— А осматривал ли его молодой человек на предмет целости?
— Это еще зачем?! У нас тут дом Божий или закладная лавка?! — возопил слуга Церкви. — Что вы заладили богохульствовать!
ФицОсборн кивает. Служек расспросят позже, другие люди и не в присутствии этого достойнейшего служителя церкви и короля, но уже ясно, что чепец мог быть не тот, его могли подменить, ризничий может лгать… и в мелочах лжет почти наверняка. А еще он почти наверняка же запускает руку в то, что охраняет — иначе бы обязательно позвал свидетелей, чтобы не быть одному в таком деликатном деле. Это оставляет след и след этот я найду. К утру ризничему не поверят, если он скажет, что дождь идет вниз.
Когда его спутники двинулись к выходу, фицОсборн задержался. Вернулся к статуе, опустился на колено… Мы сделаем все, что в наших силах и не мне просить, но нам очень нужно чудо.
Тогда: Пьер де ла Валле
Старший де ла Валле — старший во втором поколении — Шарль, очень храбр, очень быстр и очень умен. Он не оскорбит коннетабля подозрением. Он не станет предполагать, что коннетабль не ведает, что творит. Он просто войдет, заслонив собой все солнце на свете, скажет «Я не попутчик в этом», развернется и выйдет. Если его не остановить, через неделю он будет там, где сейчас находится бродячий двор короля. Жанно проследит за тем, чтобы никто слишком рьяный и не пытался его остановить. Дорогое удовольствие. А беды от отъезда никакой. Ну узнает Его Величество на три дня раньше.
Шарль де ла Валле тоже все понимает. Затем и приходил, затем и говорил — чтобы Жанно успел приказать кому надо. Если бежать тайком, то можно столкнуться с кем-то слишком бдительным и кровь прольется раньше, чем нужно.
Пьер де ла Валле, младший, в это время будет стоять за высокой писчей стойкой у самого светлого окна и, морщась, переводить фураж с мерных палочек на дощечки. Брат не подарит ему и взгляда. Есть еще средний, Анри, тезка отца. Он состоит при дворе.
— В нашей семье, — скажет потом Пьер, — редко бывает, чтобы до совершеннолетия дожили трое. И никогда не случается споров за наследство, некому спорить. Никто из нас не рискует, выбирая сторону.
Он не скажет вслух «я не рискую», зачем дразнить Фортуну. Он только подумает это, и украдкой под столом покажет по южному обычаю «рожки» — отойди, Сатана, не насмехайся над моими планами.
А пока он стоит у окна и смотрит вниз, во двор, где старший брат седлает коня, и ему все-таки немного досадно, что Шарль оказался таким упрямым дураком. Все-таки жаль. Он хороший старший брат, но он не видит в глазу своем бревна. Не видит, что коронованный король, северянин-увалень, неплохой человек, всегда был таким, с детства, но ненастоящий. Не король. Нет на нем благословения Божия, нет в нем сияния первородства и всех даров, которые оно приносит с собой. Король Аурелии — и не воин? Предводитель свободных франков — и не военный вождь? Такого не бывает. Сразу видно по Луи, что он — мирный вождь, а значит, младший из двоих. Господу видно, предкам видно, людям видно, одному Шарлю не видно. Значит, и сам Шарль…
В семье де ла Валле не случается споров из-за наследства. В семье де ла Валле всегда есть только один настоящий наследник, сияющий среди братьев, как истинное золото среди меди, а каким по счету он родится, неважно. Всяко бывало — и младшие, и средние, и даже побочные сыновья наследовали титул и земли, а остальным приходилось либо уйти в тень, либо вовсе под землю.
В королевской семье не так. Потому что королевскую семью отметила не Та Сторона, а сам Господь. Некоторые забывают, а нужно помнить. Но и цена в королевской семье — выше. Лишние де ла Валле теряют удачу и умирают в бою или от болезни. Быстро умирают, не причинив вреда никому, кроме себя. Та Сторона всегда была добра к его семье. Неправильный король бросает тень на всю землю. У Жанно нет выбора. У него никогда не было выбора, но какое-то время он мог надеяться, что старший — настоящий и что страна устоит на нем. Не сбылось.
В армии может вспыхнуть мятеж, думает Пьер. Жанно сам слишком многих приучил титуловать своего брата королем и безропотно ему подчиняться. Мы сейчас выступим и, скорее всего, жажда славы и добычи отвлечет самых недальновидных и верных Луи, но если нет… Предвкушение пьянит кровь, путает расчеты. Пьеру де ла Валле отчего-то очень хочется, чтобы мятеж был, и чтоб он сам смог поднести Жанно головы мятежников. У него есть доверенные люди. У Жанно есть преданные подданные. Все будет хорошо.
Закатное зарево окрашивает голубую куртку коннетабля в пурпурный, а руки Пьера — в алый…
Теперь: Эсме Гордон
Его Величество король Людовик VIII негодовал столь устрашающе, столь грозно и столь свирепо, что Эсме Гордону, который стоял на одном колене, опустив голову, было совершенно очевидно: бояться нечего. Разве что король затруднит ход следствия, засунув тех, кто его разгневал, в тюрьму… до утра или до полудня. Это, конечно, могло бы спровоцировать резню в городе, но тут уж Эсме оставалось только смириться перед монаршей волей. Его, короля, столица, ему и решать, будет ли тут усобица партия на партию…
— Вы! Все трое! Вы давно спелись! Спелись и помогаете друг другу закопать истину поглубже! Вы не честные подданные, не честные христиане и не благородные господа, а преступная шайка!!! Вы спелись, чтобы дурачить своего короля, предавать свою королеву, поступать подло и гнусно по отношению к госпоже герцогине, к невинно страдающей женщине!
Хорошо, что он король, думает Гордон. В противном случае его давным-давно пришлось бы вызывать на поединок до смерти. А так на Его Величество обидеться можно, а действия